В первую седмицу Великого поста в православных храмах читается за богослужением Великий покаянный канон преподобного Андрея Критского.
Почему Святая Церковь в первые дни Великого поста предлагает нам именно эти песнопения? Потому, что пост – это время покаяния и очищения, а канон преподобного Андрея весь и направлен к тому, чтобы пробудить человеческую душу от греховного усыпления, раскрыть перед ней пагубность греховного состояния, подвигнуть к строгому самоиспытанию, самоосуждению и раскаянию, к отвращению от грехов и к исправлению жития.
Творец этого, столь любимого православными людьми Великого канона, преподобный Андрей, архиепископ Критский родился в городе Дамаске около 660 года в семье благочестивых христиан Георгия и Григории. Из свидетельств о раннем детстве святого известно, что до семи лет его считали немым, т. к. до этого времени он не произнес ни одного слова. Когда же, по достижении семилетнего возраста, он причастился в церкви божественных Таин Тела и Крови Христовых, немота его разрешилась и он стал говорить. После этого явленного чуда родители отдали свое чадо постигать премудрость божественных книг. На четырнадцатом году жизни святой Андрей был приведен родителями в Иерусалим для служения Богу в монастыре Братства Гроба Господня.
По пострижении в монашество святой Андрей был назначен нотарием, т. е. секретарем, Иерусалимской патриархии, как человек весьма разумный. Он проводил добродетельную жизнь, подвизаясь в целомудрии, воздержании и кротости, так что ему дивился даже и сам иерусалимский патриарх. После 681 года, когда в Константинополе происходили заседания Шестого Вселенского Собора, святой Андрей, состоявший тогда в архидиаконском сане, вместе с двумя старцами-монахами был послан в византийскую столицу от лица патриарха, чтобы представить императору документы, подтверждающие полное согласие с решениями Собора всей полноты Иерусалимской Православной церкви, находившейся тогда под мусульманским игом.
После окончания Собора старцы-монахи возвратились обратно в Иерусалим, а Андрей, сделавшись известным своей книжной премудростью и глубоким знанием догматов Церкви императору и святым отцам, был оставлен в Константинополе, получив навсегда прозвище "Иерусалимита", т. е. "Иерусалимлянина".
В столице Империи он получил послушание возглавить Дом для сирот при Великой церкви Святой Софии с зачислением в клир главного храма Византии.
20 лет служил он в сане диакона и трудился в Доме сирот, проявляя должную заботливость и попечение. Здесь же, в Константинополе, он начал слагать свои дивные песнопения, которыми богато украсил литургическое наследие Святой Церкви.
После двадцатилетнего диаконского служения святой Андрей был рукоположен в епископский сан и назначен на самую далекую кафедру империи – остров Крит, где за свои усердные труды был удостоен титула архиепископа. Святой пастырь критский строил храмы Божии, а также дома для сирот и престарелых. Для своей паствы он был любящим отцом, неустанно проповедующим и молитвами своими отражающий все напасти и невзгоды, а для еретиков являлся непреклонным обличителем и грозой. Не оставлял святой Андрей и трудов по составлению церковных песнопений.
Несколько раз святитель, оставив Крит, посещал Константинополь, где виделся с патриархом и императором, а также с близкими ему людьми. Там же выступил он в защиту святых икон, когда в Византии началось иконоборчество. В свое последнее посещение столицы, святой Андрей, почувствовав приближение скорой кончины, простился со своими друзьями. По дороге на Крит он сильно заболел. Тяжелый недуг заставил его остановиться на острове Митилина в городке Ерессо, где святой и скончался 4 июля (17 июля по н.ст.) около 740 года. В этот же день Святая Церковь и доныне совершает его память.
Святитель Андрей Критский первый стал писать богослужебные каноны. Его перу принадлежат каноны на все двунадесятые праздники (кроме Введения во храм Пресвятой Богородицы, т. к. в его время этот праздник отдельно не праздновался). В рукописях сохранились каноны Недели Ваий, трипеснцы всех дней Страстной седмицы, включая и Великий Пяток. В Великую Субботу исполнялся четверопеснец святого Андрея, к которому позднее присоединяли свои четверопеснцы и каноны св. Косма Маюмский, инокиня Кассия, епископ Марк Отрантский. По количеству оригинальных мелодий-напевов святой Андрей превосходит даже столь великого песнописца, как преподобный Иоанн Дамаскин. Составляя Октоих, святой Иоанн вносил в него ирмосы и напевы святителя Андрея Критского.
Вначале преподобный Андрей только констатирует состояние души, которая ушла далеко от Бога, спокойно и ясно объясняет, чего она лишается. Авелеве, Иисусе, не уподобихся правде, дара Тебе приятна не принесох когда, ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго. Только это утверждение, только указание на то, чего нет у человека, только желание показать, как душе хорошо, когда у нее есть и дар приятен, и жертва чистая, и непорочное житие… Здесь — еще ни одного покаянного возгласа: душу надо привлечь к красоте Божественной жизни, не запугать, не удалить ее.
Далее Преподобный развивает мысль о том, что Господь не войдет в суд с кающейся душой, взвесив все ее неправды, но, презирая лютая, спасет человеческую душу (песнь 1-я). И только позднее, когда душа возымеет доверие к ведущему ее доброму и милостивому пастырю, преподобный Андрей со всей откровенностью приступает к обнаружению духовных язв, к ПОКАЯНИЮ, которое воистину соделывается Таинством.
Уязвихся, уранихся, — вопиет преподобный песнописец вместе с душой, которую взял на свои плечи,— се стрелы вражия, уязвившия мою душу и тело, се струпы гноения и омрачения вопиют, раны самовольных моих страстей (песнь 2-я). Дальше сугубость покаяния нарастает. Преподобный говорит вместе с кающейся душой, что он сам — тот человек, который более всех грешен: несть... иже... согреши в человецех, егоже не превзыдох прегрешеньми (песнь 3-я).
Далее душе показывается возможность спасаться от содомского греха: горе в Сигор. А дальше мы слышим уже подлинные покаянные вопли; человек введен, он входит в благодать покаяния. Отсюду осужден бых,— свидетельствует преподобный Андрей уже в 4-й песне,— отсюду и препрен бых аз окаянный от своея совести, еяже ничтоже в мире нужнейше: Судие, Избавителю мой и Ведче, пощади и избави, и спаси мя, раба Твоего. Преподобный пастырь Критский доходит здесь до всечеловеческой трактовки греха, он говорит о суде совести, которая строже всего (нужнейше) в мире и исторгает у кающегося сознательный глубокий голос покаяния: пощади...избави...спаси.
Преподобный песнописец действует здесь в согласии с тем законом Христовым, который начертан был в его сердце, с теми заповедями Спасителя, которые были открыты человеку в Нагорной проповеди; и первой заповедью которой было смирение сердца, нищета духа: Блажени нищии духом (Мф. 5, 3; Лк. 6, 20). Только приведя душу человека к состоянию этой блаженной нищеты, преподобный Андрей может вести ее дальше по лествице евангельских добродетелей.
В нашей отечественной аскетической литературе учению о евангельских добродетелях, об их последовательности много внимания уделял святитель Игнатий Брянчанинов. "Нищета духа,— пишет святитель Игнатий,— блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния, первое состояние духовное, первая ступень в лествице блаженств". "Нищета духа,— пишет он далее,— соль для всех духовных жертв и всесожжении. Если они не осолены этой солию,— Бог отвергает их". "Такое состояние — дар благодати,— заключает святитель Игнатий, — действие благодати, ее плод, а потому и блаженство".
Итак, нищета духа, смирение сердца есть первая евангельская заповедь Христова, но она содержит в себе и все последующие добродетели. Недаром сказано Христом, что все Небесное Царство уже принадлежит смиренным, нищим духом людям. Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). Вот к этому-то состоянию и ведет своим Великим умилительным покаянным каноном преподобный Андрей; ведет, показывая шаг за шагом, каково должно быть покаяние. Таким образом, он становится вместе с другими преподобными отцами учителем этого спасительного подвига.
И в самом деле, доведя душу до деятельных, глубоких вздохов покаяния, в той же 4-й песне канона несколько ниже преподобный Андрей говорит уже и о ступенях последующих добродетелей: Дванадесяте патриархов, великий в патриарсех детотворив,— пишет он, — тайно утверди тебе лествицу деятельнаго, душе моя, восхождения: дети яко основания, степени яко восхождения, премудренно подложив.
Здесь приходит на память классический аскетический труд "Лествица" преподобного Иоанна Лествичника, где подробно разбираются все состояния человека на его пути к Богу по лествице восхождения добродетелей. Сравнительно близкие по временам своего жития, преподобные Андрей и Иоанн имели и близкие понятия о законах духовной жизни. Каждый из преподобных схожим образом предлагал путь духовной жизни. Представление о духовной жизни, которая может быть уподоблена лестнице восхождения, доводится преподобным Андреем до слуха всех молящихся, поскольку его произведение есть богослужебное песнопение. "Лествица" преподобного Иоанна известна главным образом инокам. Но — благодарение Богу за то, что через труд преподобного пастыря Критского законы внутренней жизни становятся известными большому кругу присутствующих в храме.
В 5-й песне, поминая деяния пророка Моисея, преподобный Андрей не сможет удержаться, чтобы не сказать явно о глубинах духовной жизни: В пустыню вселися великий Моисей,— утверждает он,— гряди убо, подражай того житие, да и в купине Богоявления, душе, в видении будеши. Он, как истинный отец иноков и пастырь, облеченный епископским званием, насколько изучил претрудный путь смирения и покаяния, насколько наставлял на спасительную нищету духа, настолько же и считал неправильным скрывать от своих пасомых те высокие горизонты, которые Господь открывает трудникам, нуждникам Своим (ср.: Мф. 11, 12). Поэтому для всех, кто шел смиренным путем, указанным Преподобным, открыта купина Богоявления. Теперь пусть душа идет (гряди) к этой купине, даже внутрь нее, чтобы пребывать — после того, как Он явился душе, после того, как человек достиг купины Богоявления, пришел к ней — в видении Бога.
Ниже, в 6-й песне даже только ради этих высоких истин святой Андрей предлагает человеческой душе спасать жизнь свою от тенет. Яко серна от тенет сохрани житие,— убеждает Преподобный, ссылаясь на слова пророка Иеремии,— вперивши деянием ум и зрением. Здесь, хотя и сказано очень решительно о внутренней жизни, ее безусловности, ее необходимости — настолько, что только ради нее и следует спасать свое бытие, сохранять жизнь,— не упускается из виду закон последовательности подвига: сначала труды, деяние, а потом лишь зрение. При этом и труд деяния "окрыляет" ум. Не говоря уже о том, что зрение — это высокий полет ума, всего умного состава человека.
Покаянные вздохи усугубляются к 7-й песне канона, где они достигают своего крайнего выражения, где преподобный Андрей говорит о скотских похотях человека, тяжчайших делах, о его страстных и любосластных стремлениях. Житие человека преподобный Андрей называет в этой песни проклятым, говорит о мерзости страстей, о сладострастиях скверных, об умножении негодований, но одновременно все больше и больше в покаянные строки канона проникают звуки Нового Завета, и покаяние человека облекается опять духовными размышлениями. Силоам да будут ми слезы моя, Владыко Господи,— говорит тогда Преподобный,— да умыю и аз зеницы сердца и вижду Тя умно, Света превечна. Какая милость во всем тропаре, и как чудно удалось сказать преподобному Андрею о зеницах сердца, очах сердца, его глазах. Этот образ, хотя и идет от Преподобного из глубины VII века, вполне необходим нам, людям, дожившим век XX, он так же нов и животворящ для нас. Зеницы сердца...
Опять спокойно звучат строки канона и просятся в душу мирные, размеренные звуки, когда мы дальше слышим: Тайная сердца моего исповедах Тебе, Судии моему; виждь мое смирение, виждь и скорбь мою, и вонми суду моему ныне, и Сам мя помилуй, яко благоутробен, отцев Боже (песнь 7-я). Человек уже вошел здесь в свое делание покаяния; он открыл Богу свое самое глубокое, скрытое в нем самом, он сам произнес над собою суд и теперь, как бы очень утомившись от своего напряжения и труда, ждет помилования от благоутробного Бога.
И опять, теперь уже с некоей надеждой вздыхает душа, очищает себя от своих последних терний и в 8-й песне канона взывает: Пощади, Спасе, Твое создание, и взыщи яко пастырь погибшее, предвари заблудшаго, восхити от волка, сотвори мя овча на пастве Твоих овец. В этом тропаре — уже полностью новозаветные образы. Ветхий Завет отошел, человек стал лицом к лицу перед своим Спасителем, он просит, чтобы ему войти в паству Доброго Пастыря, стать его спасенным новозаветным овчатем.
В 9-й песне — вдруг неожиданный, очень нежный образ, обращенный к святому Иоанну Предтече: Горлица пустыннолюбная, глас вопиющаго возгласи, Христов светильник, проповедуяй покаяние... Преподобный ублажает святого Предтечу как светильник покаяния и кончает тропарь тем, что тоже проповедует покаяние, ту добродетель, то чудо и Таинство, которому он послужил, написав свой канон. Зри, душе моя,— кончает он приведенный выше тропарь,— да не увязнеши в беззаконныя сети, но облобызай покаяние. Великий канон уже почти кончается, еще несколько стихов — и труд завершен, преподобный Андрей довел до конца исповедь своей жизни, введя и всех христиан в возможность и сладость исповеди и покаяния перед Богом. Уже совсем в конце своего произведения Преподобный только воскликнет, вспоминая благоразумного разбойника: Но, о Благоутробне, яко верному разбойнику Твоему, познавшему Тя Бога, и мне отверзи дверь славнаго Царствия Твоего. Так, по написании всего канона Преподобный умолял, чтобы ему сравняться с разбойником.
Человек, вникающий в уроки преподобного Андрея, узнает начертанный ему путь спасения. Не призрачный, не гордый, не восхищающий явления внутреннего мира, а путь очищения души, путь покаяния, путь сознания своих неправд и отрицания их. Таким путем человек, утвердивший ноги свои на ступени покаяния, может беспрепятственно двигаться и дальше по ступеням восхождения. Но даже и оставаясь на первой ступени, он не теряет ничего и имеет уже все Царство. Таково действие покаяния, которое становится подлинным таинством человеческой жизни, в результате чего человек приобретает непадательное смирение.
А о смирении как особом состоянии человека говорит преподобный Исаак Сирин, аскет и наставник монашества: "Смирись, и смирится тебе небо и земля". ("Умирись сам с собою, и умирятся с тобою небо и земля"). Мы знаем также, что великий Достоевский, вникая в суть человеческих отношений на основе Евангелия, сказал: "Смирение... — страшная сила". Вот к этому состоянию покаяния, нищеты духовной и смирения неуклонным путем ведет исповедь преподобного Андрея Критского, начертанная в его Великом каноне.
В этом великом деле наставления людей церковных на путь непадательного смирения через вникание в нужды, слабости и падения человека, в деле руководства его по пути покаяния, в указании ему подлинных, а не призрачных духовных ценностей - одно из существеннейших достоинств Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского, не теряющего своей силы и влияния до дней последнего века.
Некоторых больших русских писателей захватили отдельные речения Великого канона. Они строили на них строгий и часто трагичный рисунок своих повестей (А.И. Куприн). В жизни церковных людей бывают такие ситуации, особенно если это случается в дни Великого поста, когда только речения Великого канона дают душе выход из тяжелых внешних и внутренних обстоятельств. Тогда такой человек, спасаясь в лоне Христовой Церкви, восклицает вслед за преподобным Андреем: Пристанище Тя вем утишное, Владыко, Владыко Христе: но от незаходимых глубин греха и отчаяния мя предварив избави.
Сначала Великий канон св. Андрея Критского имел только 210 тропарей, по времени признательная Церковь присоединила к ним еще 40 в честь его составителя и в память Марии Египетской.
На протяжении уже 14 веков со времени своего появления покаянный Канон св. Андрея Критского будил и нравственно будит людей напоминаниями об извращении грехом богозданной человеческой природы и начертаниями пути ее восстановления посредством покаяния.
Почему Святая Церковь в первые дни Великого поста предлагает нам именно эти песнопения? Потому, что пост – это время покаяния и очищения, а канон преподобного Андрея весь и направлен к тому, чтобы пробудить человеческую душу от греховного усыпления, раскрыть перед ней пагубность греховного состояния, подвигнуть к строгому самоиспытанию, самоосуждению и раскаянию, к отвращению от грехов и к исправлению жития.
Творец этого, столь любимого православными людьми Великого канона, преподобный Андрей, архиепископ Критский родился в городе Дамаске около 660 года в семье благочестивых христиан Георгия и Григории. Из свидетельств о раннем детстве святого известно, что до семи лет его считали немым, т. к. до этого времени он не произнес ни одного слова. Когда же, по достижении семилетнего возраста, он причастился в церкви божественных Таин Тела и Крови Христовых, немота его разрешилась и он стал говорить. После этого явленного чуда родители отдали свое чадо постигать премудрость божественных книг. На четырнадцатом году жизни святой Андрей был приведен родителями в Иерусалим для служения Богу в монастыре Братства Гроба Господня.
По пострижении в монашество святой Андрей был назначен нотарием, т. е. секретарем, Иерусалимской патриархии, как человек весьма разумный. Он проводил добродетельную жизнь, подвизаясь в целомудрии, воздержании и кротости, так что ему дивился даже и сам иерусалимский патриарх. После 681 года, когда в Константинополе происходили заседания Шестого Вселенского Собора, святой Андрей, состоявший тогда в архидиаконском сане, вместе с двумя старцами-монахами был послан в византийскую столицу от лица патриарха, чтобы представить императору документы, подтверждающие полное согласие с решениями Собора всей полноты Иерусалимской Православной церкви, находившейся тогда под мусульманским игом.
После окончания Собора старцы-монахи возвратились обратно в Иерусалим, а Андрей, сделавшись известным своей книжной премудростью и глубоким знанием догматов Церкви императору и святым отцам, был оставлен в Константинополе, получив навсегда прозвище "Иерусалимита", т. е. "Иерусалимлянина".
В столице Империи он получил послушание возглавить Дом для сирот при Великой церкви Святой Софии с зачислением в клир главного храма Византии.
20 лет служил он в сане диакона и трудился в Доме сирот, проявляя должную заботливость и попечение. Здесь же, в Константинополе, он начал слагать свои дивные песнопения, которыми богато украсил литургическое наследие Святой Церкви.
После двадцатилетнего диаконского служения святой Андрей был рукоположен в епископский сан и назначен на самую далекую кафедру империи – остров Крит, где за свои усердные труды был удостоен титула архиепископа. Святой пастырь критский строил храмы Божии, а также дома для сирот и престарелых. Для своей паствы он был любящим отцом, неустанно проповедующим и молитвами своими отражающий все напасти и невзгоды, а для еретиков являлся непреклонным обличителем и грозой. Не оставлял святой Андрей и трудов по составлению церковных песнопений.
Несколько раз святитель, оставив Крит, посещал Константинополь, где виделся с патриархом и императором, а также с близкими ему людьми. Там же выступил он в защиту святых икон, когда в Византии началось иконоборчество. В свое последнее посещение столицы, святой Андрей, почувствовав приближение скорой кончины, простился со своими друзьями. По дороге на Крит он сильно заболел. Тяжелый недуг заставил его остановиться на острове Митилина в городке Ерессо, где святой и скончался 4 июля (17 июля по н.ст.) около 740 года. В этот же день Святая Церковь и доныне совершает его память.
Святитель Андрей Критский первый стал писать богослужебные каноны. Его перу принадлежат каноны на все двунадесятые праздники (кроме Введения во храм Пресвятой Богородицы, т. к. в его время этот праздник отдельно не праздновался). В рукописях сохранились каноны Недели Ваий, трипеснцы всех дней Страстной седмицы, включая и Великий Пяток. В Великую Субботу исполнялся четверопеснец святого Андрея, к которому позднее присоединяли свои четверопеснцы и каноны св. Косма Маюмский, инокиня Кассия, епископ Марк Отрантский. По количеству оригинальных мелодий-напевов святой Андрей превосходит даже столь великого песнописца, как преподобный Иоанн Дамаскин. Составляя Октоих, святой Иоанн вносил в него ирмосы и напевы святителя Андрея Критского.
Великий канон как путеводитель
в духовном восхождении человека
Великий канон является руководством к внутреннему возрождению души человеческой. Преподобный Критский пастырь вводит душу человека в эту науку и в это художество с присущей его личности последовательностью, мягкостью, искренностью. Он не хочет отпугнуть душу, которая несет на себе печать и язвы греха, а тихо раскрывает несчастье этих язв, этого греха и убеждает в том, как прекрасна жизнь в Боге, какое великое милосердие ожидает душу, возжелавшую Бога, но одновременно и не скрывает, что путь этот — деятельное и совершенное ПОКАЯНИЕ.Вначале преподобный Андрей только констатирует состояние души, которая ушла далеко от Бога, спокойно и ясно объясняет, чего она лишается. Авелеве, Иисусе, не уподобихся правде, дара Тебе приятна не принесох когда, ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго. Только это утверждение, только указание на то, чего нет у человека, только желание показать, как душе хорошо, когда у нее есть и дар приятен, и жертва чистая, и непорочное житие… Здесь — еще ни одного покаянного возгласа: душу надо привлечь к красоте Божественной жизни, не запугать, не удалить ее.
Далее Преподобный развивает мысль о том, что Господь не войдет в суд с кающейся душой, взвесив все ее неправды, но, презирая лютая, спасет человеческую душу (песнь 1-я). И только позднее, когда душа возымеет доверие к ведущему ее доброму и милостивому пастырю, преподобный Андрей со всей откровенностью приступает к обнаружению духовных язв, к ПОКАЯНИЮ, которое воистину соделывается Таинством.
Уязвихся, уранихся, — вопиет преподобный песнописец вместе с душой, которую взял на свои плечи,— се стрелы вражия, уязвившия мою душу и тело, се струпы гноения и омрачения вопиют, раны самовольных моих страстей (песнь 2-я). Дальше сугубость покаяния нарастает. Преподобный говорит вместе с кающейся душой, что он сам — тот человек, который более всех грешен: несть... иже... согреши в человецех, егоже не превзыдох прегрешеньми (песнь 3-я).
Далее душе показывается возможность спасаться от содомского греха: горе в Сигор. А дальше мы слышим уже подлинные покаянные вопли; человек введен, он входит в благодать покаяния. Отсюду осужден бых,— свидетельствует преподобный Андрей уже в 4-й песне,— отсюду и препрен бых аз окаянный от своея совести, еяже ничтоже в мире нужнейше: Судие, Избавителю мой и Ведче, пощади и избави, и спаси мя, раба Твоего. Преподобный пастырь Критский доходит здесь до всечеловеческой трактовки греха, он говорит о суде совести, которая строже всего (нужнейше) в мире и исторгает у кающегося сознательный глубокий голос покаяния: пощади...избави...спаси.
Преподобный песнописец действует здесь в согласии с тем законом Христовым, который начертан был в его сердце, с теми заповедями Спасителя, которые были открыты человеку в Нагорной проповеди; и первой заповедью которой было смирение сердца, нищета духа: Блажени нищии духом (Мф. 5, 3; Лк. 6, 20). Только приведя душу человека к состоянию этой блаженной нищеты, преподобный Андрей может вести ее дальше по лествице евангельских добродетелей.
В нашей отечественной аскетической литературе учению о евангельских добродетелях, об их последовательности много внимания уделял святитель Игнатий Брянчанинов. "Нищета духа,— пишет святитель Игнатий,— блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния, первое состояние духовное, первая ступень в лествице блаженств". "Нищета духа,— пишет он далее,— соль для всех духовных жертв и всесожжении. Если они не осолены этой солию,— Бог отвергает их". "Такое состояние — дар благодати,— заключает святитель Игнатий, — действие благодати, ее плод, а потому и блаженство".
Итак, нищета духа, смирение сердца есть первая евангельская заповедь Христова, но она содержит в себе и все последующие добродетели. Недаром сказано Христом, что все Небесное Царство уже принадлежит смиренным, нищим духом людям. Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). Вот к этому-то состоянию и ведет своим Великим умилительным покаянным каноном преподобный Андрей; ведет, показывая шаг за шагом, каково должно быть покаяние. Таким образом, он становится вместе с другими преподобными отцами учителем этого спасительного подвига.
И в самом деле, доведя душу до деятельных, глубоких вздохов покаяния, в той же 4-й песне канона несколько ниже преподобный Андрей говорит уже и о ступенях последующих добродетелей: Дванадесяте патриархов, великий в патриарсех детотворив,— пишет он, — тайно утверди тебе лествицу деятельнаго, душе моя, восхождения: дети яко основания, степени яко восхождения, премудренно подложив.
Здесь приходит на память классический аскетический труд "Лествица" преподобного Иоанна Лествичника, где подробно разбираются все состояния человека на его пути к Богу по лествице восхождения добродетелей. Сравнительно близкие по временам своего жития, преподобные Андрей и Иоанн имели и близкие понятия о законах духовной жизни. Каждый из преподобных схожим образом предлагал путь духовной жизни. Представление о духовной жизни, которая может быть уподоблена лестнице восхождения, доводится преподобным Андреем до слуха всех молящихся, поскольку его произведение есть богослужебное песнопение. "Лествица" преподобного Иоанна известна главным образом инокам. Но — благодарение Богу за то, что через труд преподобного пастыря Критского законы внутренней жизни становятся известными большому кругу присутствующих в храме.
В 5-й песне, поминая деяния пророка Моисея, преподобный Андрей не сможет удержаться, чтобы не сказать явно о глубинах духовной жизни: В пустыню вселися великий Моисей,— утверждает он,— гряди убо, подражай того житие, да и в купине Богоявления, душе, в видении будеши. Он, как истинный отец иноков и пастырь, облеченный епископским званием, насколько изучил претрудный путь смирения и покаяния, насколько наставлял на спасительную нищету духа, настолько же и считал неправильным скрывать от своих пасомых те высокие горизонты, которые Господь открывает трудникам, нуждникам Своим (ср.: Мф. 11, 12). Поэтому для всех, кто шел смиренным путем, указанным Преподобным, открыта купина Богоявления. Теперь пусть душа идет (гряди) к этой купине, даже внутрь нее, чтобы пребывать — после того, как Он явился душе, после того, как человек достиг купины Богоявления, пришел к ней — в видении Бога.
Ниже, в 6-й песне даже только ради этих высоких истин святой Андрей предлагает человеческой душе спасать жизнь свою от тенет. Яко серна от тенет сохрани житие,— убеждает Преподобный, ссылаясь на слова пророка Иеремии,— вперивши деянием ум и зрением. Здесь, хотя и сказано очень решительно о внутренней жизни, ее безусловности, ее необходимости — настолько, что только ради нее и следует спасать свое бытие, сохранять жизнь,— не упускается из виду закон последовательности подвига: сначала труды, деяние, а потом лишь зрение. При этом и труд деяния "окрыляет" ум. Не говоря уже о том, что зрение — это высокий полет ума, всего умного состава человека.
Покаянные вздохи усугубляются к 7-й песне канона, где они достигают своего крайнего выражения, где преподобный Андрей говорит о скотских похотях человека, тяжчайших делах, о его страстных и любосластных стремлениях. Житие человека преподобный Андрей называет в этой песни проклятым, говорит о мерзости страстей, о сладострастиях скверных, об умножении негодований, но одновременно все больше и больше в покаянные строки канона проникают звуки Нового Завета, и покаяние человека облекается опять духовными размышлениями. Силоам да будут ми слезы моя, Владыко Господи,— говорит тогда Преподобный,— да умыю и аз зеницы сердца и вижду Тя умно, Света превечна. Какая милость во всем тропаре, и как чудно удалось сказать преподобному Андрею о зеницах сердца, очах сердца, его глазах. Этот образ, хотя и идет от Преподобного из глубины VII века, вполне необходим нам, людям, дожившим век XX, он так же нов и животворящ для нас. Зеницы сердца...
Опять спокойно звучат строки канона и просятся в душу мирные, размеренные звуки, когда мы дальше слышим: Тайная сердца моего исповедах Тебе, Судии моему; виждь мое смирение, виждь и скорбь мою, и вонми суду моему ныне, и Сам мя помилуй, яко благоутробен, отцев Боже (песнь 7-я). Человек уже вошел здесь в свое делание покаяния; он открыл Богу свое самое глубокое, скрытое в нем самом, он сам произнес над собою суд и теперь, как бы очень утомившись от своего напряжения и труда, ждет помилования от благоутробного Бога.
И опять, теперь уже с некоей надеждой вздыхает душа, очищает себя от своих последних терний и в 8-й песне канона взывает: Пощади, Спасе, Твое создание, и взыщи яко пастырь погибшее, предвари заблудшаго, восхити от волка, сотвори мя овча на пастве Твоих овец. В этом тропаре — уже полностью новозаветные образы. Ветхий Завет отошел, человек стал лицом к лицу перед своим Спасителем, он просит, чтобы ему войти в паству Доброго Пастыря, стать его спасенным новозаветным овчатем.
В 9-й песне — вдруг неожиданный, очень нежный образ, обращенный к святому Иоанну Предтече: Горлица пустыннолюбная, глас вопиющаго возгласи, Христов светильник, проповедуяй покаяние... Преподобный ублажает святого Предтечу как светильник покаяния и кончает тропарь тем, что тоже проповедует покаяние, ту добродетель, то чудо и Таинство, которому он послужил, написав свой канон. Зри, душе моя,— кончает он приведенный выше тропарь,— да не увязнеши в беззаконныя сети, но облобызай покаяние. Великий канон уже почти кончается, еще несколько стихов — и труд завершен, преподобный Андрей довел до конца исповедь своей жизни, введя и всех христиан в возможность и сладость исповеди и покаяния перед Богом. Уже совсем в конце своего произведения Преподобный только воскликнет, вспоминая благоразумного разбойника: Но, о Благоутробне, яко верному разбойнику Твоему, познавшему Тя Бога, и мне отверзи дверь славнаго Царствия Твоего. Так, по написании всего канона Преподобный умолял, чтобы ему сравняться с разбойником.
Человек, вникающий в уроки преподобного Андрея, узнает начертанный ему путь спасения. Не призрачный, не гордый, не восхищающий явления внутреннего мира, а путь очищения души, путь покаяния, путь сознания своих неправд и отрицания их. Таким путем человек, утвердивший ноги свои на ступени покаяния, может беспрепятственно двигаться и дальше по ступеням восхождения. Но даже и оставаясь на первой ступени, он не теряет ничего и имеет уже все Царство. Таково действие покаяния, которое становится подлинным таинством человеческой жизни, в результате чего человек приобретает непадательное смирение.
А о смирении как особом состоянии человека говорит преподобный Исаак Сирин, аскет и наставник монашества: "Смирись, и смирится тебе небо и земля". ("Умирись сам с собою, и умирятся с тобою небо и земля"). Мы знаем также, что великий Достоевский, вникая в суть человеческих отношений на основе Евангелия, сказал: "Смирение... — страшная сила". Вот к этому состоянию покаяния, нищеты духовной и смирения неуклонным путем ведет исповедь преподобного Андрея Критского, начертанная в его Великом каноне.
В этом великом деле наставления людей церковных на путь непадательного смирения через вникание в нужды, слабости и падения человека, в деле руководства его по пути покаяния, в указании ему подлинных, а не призрачных духовных ценностей - одно из существеннейших достоинств Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского, не теряющего своей силы и влияния до дней последнего века.
Некоторых больших русских писателей захватили отдельные речения Великого канона. Они строили на них строгий и часто трагичный рисунок своих повестей (А.И. Куприн). В жизни церковных людей бывают такие ситуации, особенно если это случается в дни Великого поста, когда только речения Великого канона дают душе выход из тяжелых внешних и внутренних обстоятельств. Тогда такой человек, спасаясь в лоне Христовой Церкви, восклицает вслед за преподобным Андреем: Пристанище Тя вем утишное, Владыко, Владыко Христе: но от незаходимых глубин греха и отчаяния мя предварив избави.
Сначала Великий канон св. Андрея Критского имел только 210 тропарей, по времени признательная Церковь присоединила к ним еще 40 в честь его составителя и в память Марии Египетской.
На протяжении уже 14 веков со времени своего появления покаянный Канон св. Андрея Критского будил и нравственно будит людей напоминаниями об извращении грехом богозданной человеческой природы и начертаниями пути ее восстановления посредством покаяния.
Автор: архимандрит Киприан Керн
