Современного человека окружает воистину безграничное количество разнообразных измерительных приборов. Они сопровождают людей повсюду: на работе и в обыденной жизни. Ими оснащены научные институты и лаборатории, наполнены наши дома и квартиры, машины, в которых мы ездим, да и на себе мы их носим, (часы). Это и тонометр, и счетчики, и барометр, и многие-многие другие.
В этом множестве разнообразных приборов свое особое место занимает и календарь.
Он обладает всеми признаками научного прибора: у него есть шкала, есть стрелки, или указатели, есть и механизм, который управляет им. Только все эти составные части размещены порознь. Лист или страница любого календаря – это не что иное, как его шкала. Указателями, или стрелками, служит сама наша планета Земля, а также Солнце. А их взаимное перемещение, определяемое предуказанными Самим Богом законами небесной механики, как раз и есть тот самый механизм, что приводит в действие весь столь необычный прибор. Глядя в календарь, мы попросту следуем за вращением Земли вокруг ее собственной – воображаемой, конечно, - оси. Каждый оборот мы именуем сутками. (Это слово родственно и по происхождению, и по звучанию со словом стык.) Сутки по первоначальному смыслу не что иное, как стык дня и ночи.
Время полного оборота Земли вокруг Солнца мы называем годом. И годами, а иногда десятками, сотнями и тысячами лет мы измеряем длительность всевозможных событий и их отстояние друг от друга. Год – исконное, древнейшее слово славян, оно означало время или срок.
Год, как известно, делится на двенадцать месяцев. Месяцем мы зовем и плывущую по небу Луну. В этом совпадении заключен глубокий смысл. Некоторые ученые считают, что в понятии месяц изначальным было значение измеритель. Сравните, лат. мензис (месяц) близко по звучанию слову мензура (мера).
Обратимся к области языкознания и уточним значения еще некоторых слов. Начнем со слова високосный. История этого названия любопытна. У римлян было принято обозначать дни месяца, как мы иногда часы: без пяти два, без двадцати четыре. Такой-то день до календ. Календами они называли первые дни каждого месяца (мартовские календы – это 1 марта, майские – 1 мая), от глагола калео – объявляю: о начале каждого месяца в Риме во всеуслышание объявляли особые глашатаи.
Латинское слово календариум сначала имело значение долговые записи, в Риме существовал закон, в силу которого должники были обязаны возвращать свой долг или платить по нему проценты именно в начале месяца. Позже слово со значением близким к нашему пониманию перешло в другие языки, а в России стало употребляться с начала 18 века. Итак, високосный, дополнительный день каждого четвертого года римляне вставляли поначалу не в конце февраля, а тотчас за 24-м его числом: полагая, что так они обманут своих богов. Дополнительный день у них назывался «Бис секто анте календе мартин» - «дважды шестое перед мартовскими календами». Длинное название постепенно сократилось до двух первых слов, а год стал называться «биссектильным». Без перевода его заимствовали другие народы, произнося в соответствии с правилами своих языков. У греков в Византии оно звучало как виссектос. Перейдя вместе с православием и православным календарем к нам, название превратилось в сочетание год високосный.
Измерять ход времени человек обучался долго и трудно. Сначала появились солнечные часы, потом водяные, песочные. Все читали книги о морских приключениях и помнят, что там иногда встречалось выражение: «пробило столько-то склянок». «Склянки» - это и есть песочные часы, которыми пользовались моряки, специальный матрос следил за ними и вызванивал колоколом наступление каждого часа.
Примерно тысячу лет назад появились механические часы, поначалу башенные, затем с заменой гири пружиной часы можно было делать меньше размером, появились наручные часы и т.д.
В пестрой мозаике человеческих культур отношение к времени внутри каждой отдельной культуры было и остается далеко не однозначным. Оно свидетельствует не только об определенном уровне культуры, но является выражением тех внутренних особенностей, которыми одна культура отличается от другой. Критерий времени становится индикатором глубинных процессов, которые проявляются в кристаллизации культуры определенного типа. И наоборот – определенный сложившийся тип культуры подразумевает вполне определенное понимание времени. Пример тому - циклизм индо-буддийского Востока и «спиральная концепция времени» средневековой христианской культуры западной части Европы.
Естественно, отношение к времени внутри отдельной культуры сказывается прежде всего на календаре.
Календарь – это ритм, объединяющий внешний Космос мироздания и внутренний Космос человека в некое единое гармоническое целое. Но календарь – это не только ритм, но и память. Поэтому суть календаря можно определить понятием «ритмическая память человечества».
Все древние календари Египта, Вавилона и Китая с их периодически повторяющимися циклами религиозных праздников преследовали прежде всего цель – быть надежным хранителем памяти о том, что лежало в первооснове каждой из этих культур.
В этом смысле русский средневековый календарь не представлял собой исключения. Однако он обладал такими особенностями, которые сделали его уникальной и неповторимой системой организации времени.
От знания того, как наши предки фиксировали и воспринимали время, зависит как наше собственное самосознание, так и понимание важнейших сторон средневековой культуры, связанной во многих своих аспектах с вполне определенным отношением к времени.
Календарь пришел на Русь из Византии вместе с введением христианства и был известен под названием «Миротворного круга», «Церковного круга» и «Великого индиктиона». В своей основе это был Юлианский календарь, который в свою очередь уходил корнями в незапамятные времена, в культуру Древнего Египта, где он был создан и вместе с которой просуществовал около четырех тысячелетий. Происхождение этого календаря связано с Сириусом – самой яркой звездой небосвода, воспетой Гомером и Гесиодом. Иван Бунин посвятил ему такие строки:
Где ты звезда моя заветная,
Венец небесной красоты,
Очарованье безответное
Снегов и лунной высоты?
Но если поэты во все века воспевали Сириус за его несравненную красоту, то Египту он подарил первый в мире солнечный календарь, по выражению В.И.Вернадского, «лежащий в основе летосчисления всего Старого Света, вплоть до настоящего времени, когда он оказался распространенным на всю ноосферу».
Дело в том, что промежуток времени между двумя первыми утренними восходами Сириуса, совпадающими в Египте с летним солнцестоянием и разливом Нила, составляют 365,25 суток. Однако в качестве длины своего календарного периода египетские жрецы положили 365 дней. Но такой год отставал от истинного солнечного года, и это отставание составляло 6 часов в год, а за каждые четыре года на величину одних суток. Но если за четыре года Сириус уходил вперед на одни сутки, то для того, чтобы пройти по всем датам египетского года из 365 дней, ему нужно было уже не четыре года, а 1460 лет (365х4=1460). Но поскольку мы знаем, что египетский год (365дней) короче года Сириуса (365,25 дней) на 6 часов, то, для того чтобы вернуться к своей исходной дате в египетском календаре, Сириусу нужен был еще один год (1460+1=1461). Величина в 1461 египетский год и есть знаменитый «Сотический период», который содержит 1460 юлианских лет.
Луна и Солнце – не единственные природные указатели хода времени. Народы Восточной и Юго-Восточной Азии с давних пор при счете лет принимали во внимание также положение среди созвездий таких заметных светил, как Юпитер и Сатурн. Эти две планеты совершают свой оборот вокруг Солнца намного медленнее, чем Земля: Юпитер – за 12, а Сатурн – за целых 30 наших лет. Согласовав указания Луны и Солнца с помощью такого же 19-летнего цикла, как и у Метона, мудрецы-звездочеты этих стран стали и годы различать соответственно видимому положению Юпитера и Сатурна, взяв для того наименьшее общее кратное для периодов их небесного обращения. Это число равно 60. Так и получились у этих народов 60-летние календарные циклы. 12 положениям Юпитера основоположники таких календарей дали условные имена различных животных. А поскольку каждое из них пять раз встречается в 6—летнем цикле, то для всех этих положений избрали пять различных цветов. С недавних пор многие люди и у нас стали прибегать к подобному счету. И пошли в ход безконечные разговоры: чего ждать от «желтого зайца» или какого цвета одежду надевать на встречу Нового года и какие выкрутасы при этом проделывать – прыгать или мяукать. Конечно, ничего плохого в том, чтобы знать обычаи и воззрения тех или иных народов, нет, но русскому человеку искать во всем этом многокрасочном языческом «зверинце» какой-то особенный тайный смысл не стоит.
Попытки реформировать древнеегипетский календарь предпринимались задолго до Юлия Цезаря, но только в 46 году Рим со всеми своими имперскими владениями перешел на новый юлианский счет, реформа была осуществлена известным александрийским астрономом Созигеном. Но просуществовал этот календарь недолго – до знаменитого Никейского собора (325г. н.э.), который был созван Константином Великим и на котором были выработаны (в числе важнейших догматических установлений) единые правила вычисления Пасхи и единую эру от «Сотворения мира» для всех христиан, начиная с этого времени календарь Юлия Цезаря становится церковным Юлианским календарем и в таком усложненном виде более тысячелетия служил в качестве универсального календаря всего христианского средневековья. Рожденный по воле Юлия Цезаря календарь стал обязательным во всех частях римской империи. По юлианскому календарю вели счет на всем ее обширном протяжении. Правда, в иных местах наряду с ним продолжали употреблять и местные, в основном лунно-солнечные календари, особенно в тех случаях, когда речь шла о событиях и праздниках, связанных с верованиями народов, населявших империю.
Надо отметить главное достоинство юлианского календаря – четкость и стройность. И бесперебойная равномерность: в самом деле, каждые три года подряд в любом из них насчитывается 365 суток. Каждый четвертый год на сутки длиннее. По прошествии же четырех лет все повторяется сначала – и так всегда, на протяжении сколь угодно длительного времени.
По сути дела, церковный Юлианский календарь и был тем Великим индиктионом, или Миротворным кругом.
Усложненность, или особенность церковного Юлианского календаря заключалась в том, что это был не просто календарь как способ исчисления времени. Отражая его естественное течение, он вдобавок выстраивает весь годовой богослужебный цикл, иными словами, порядок служб церковных на протяжении целого года, в строгом соответствии с правилами и канонами веры, со Священным Писанием и Священным Преданием, с заветами Отцов Церкви и решениями Вселенских Соборов.
С астрономической точки зрения суть никейской реформы календаря заключалась в том, что в юлианскую систему времяисчисления, строго ориентированную по Солнцу, было введено «лунное течение», т.е. движение Луны со сменой ее фаз. Последнее было вызвано необходимостью точной фиксации главного христианского праздника Пасхи и связанных с нею переходящих двунадесятых праздников. Но Пасха христиан в свою очередь исторически зависела от ветхозаветной иудейской Пасхи, которая со времен Моисея праздновалась евреями только в полнолуние. Вот откуда возникла необходимость в церковном календаре христиан соединить ритм Луны с ритмом Солнца. В своем реформированном виде новый календарь не только выполнил эту задачу, отвечающую требованиям церковного богослужения, но и положил предел спорам между Римом, Константинополем и другими церквами по поводу того, когда же именно следует праздновать новозаветную Пасху и какими правилами надо для этого руководствоваться.
Если первый и единственный доселе используемый в мире солнечный календарь был создан египетскими жрецами, то первый лунно-солнечный календарь был создан, по-видимому, вавилонскими астрономами. Для того чтобы построить лунно-солнечный календарь, надо было достаточно хорошо знать среднюю длину лунного месяца (29,53 суток) и солнечного года (365,25 суток). Знание этих основных календарных величин уходит в глубокую давность. Из знания этих величин вытекала основная задача лунно-солнечного счисления: уравнять, насколько это возможно, величину лунного месяца и солнечного года, иными словами, найти для этих двух единиц времени наименьшее общее кратное. Задача осложнялась тем, что ни лунный месяц, ни солнечный год сами по себе не содержат целого числа суток, в то же время как наименьшее общее кратное этих величин должно было отвечать этому требованию. Этот период был найден в середине 1 тыс. до н.э. одновременно и на Востоке и на Западе – в Древнем Вавилоне, в Древней Греции и в Древнем Китае. Им оказался знаменитый 19-летний лунный цикл, который в историю астрономии вошел под названием «Метоновского цикла». Уравнение Метона, знаменитого греческого астронома, гласит:
19 лунных лет Метона = 235 лунным месяцам Метона = 6940 суткам = 19 юлианским солнечным годам.
Это соотношение считается одним из шедевров мировой астрономии, оно лежит в основании всех лунно-солнечных календарей, как древних, так и существующих доныне.
Но поскольку истинная величина 19-ти юлианских лет равна не 6940 суткам цикла Метона, а составляет 6939,75 суток, то за четыре Метоновского периода (т.е. за 76 юлианских лет) 19-летний лунный цикл будет опережать Солнце на одни сутки. Поправку к циклу Метона сделал выдающийся греческий астроном Калипп (330 г. до н.э.). Его уравнение сформулировано так:
76 лунных лет Калиппа = 940 лунным месяцам Калиппа = 27759 суткам = 76 юлианским солнечным годам.
Так сплав календарно-астрономического наследия египетской и вавилонской культуры, отшлифованный школой знаменитых греческих астрономов, дал в руки никейских пасхалистов инструмент не только высокой точности, но и непревзойденного внутреннего совершенства.
Но именно здесь для составителей христианской пасхалии возникли совершенно новые трудности. надо было соотнести лунный ритм с семидневной неделей и сделать это таким образом, чтобы раз и навсегда решить вопрос о датах празднования новозаветной Пасхи, связанной в свою очередь с датами Пасхи ветхозаветной.
И для того чтобы представить себе суть и масштабы этой задачи, необходимо вернуться к истории. Но не просто к истории, а к той ее единственной временной точке, когда согласно евангельскому повествованию Иисус Христос был предан, судим и распят на кресте. Точка эта есть 14 число первого весеннего месяца нисана. Все главные особенности средневекового христианского календаря связаны прежде всего с этой датой. По поводу этой даты было немало разногласий, мы не будем на них останавливаться. Принято правило, по которому весеннее равноденствие было для христианских пасхалистов важнейшей границей, ранее которой не могла праздноваться новозаветная Пасха. Это связано и с символическим значением равноденствия, о чем писал византийский канонист Матфей Властарь (14 век): «Так как после сего свет благочестия должен возрастать, а тьма нечестия умаляться, то не без основания совершается спасительная Пасха после равноденствия, когда свет дня прибавляется, а мрак ночи убавляется». Другое объяснение, астрономо-астрологическое, связано с тем, что равноденствие в эпоху Никейского собора совпало с вхождением солнца в зодиакальное созвездие Рыб, символическое значение которого в раннем христианстве имеет свою интерпретацию, а именно греческое написание IX Y трактовалось как криптограмма Иисус Христос Божий Сын Спаситель.
Известно также, что согласно евангельской истории распятие Иисуса Христа приходилось на пятницу, а воскресение – на первый день недели, который стал днем Воскресенья. Однако именно здесь возникает сложность такого рода: если христианская Пасха, которая начинается в ночь с субботы на воскресение (по римскому счету), будет ориентироваться в своих расчетах на 14 нисана иудейской Пасхи, то она далеко не всегда совпадет с первым днем недели, т.е. с воскресением. Именно потому, что 14 нисана еврейской Пасхи далеко не всегда совпадет с пятницей. Но христианская Пасха могла праздноваться только в воскресенье и ни в какой другой день недели. И если в вопросе празднования Пасхи после весеннего равноденствия пасхалическое сознание христиан уже решительно отошло от Ветхого Завета, то в вопросе празднования Пасхи только и исключительно в воскресенье оно полностью разошлось с ним.
Сохранилось известие, что уже древнейший римский собор конца « века н.э. «запретил по-иудейски праздновать святую и таинственную Пасху в четырнадцатый день луны, но только в великое и дарующее жизнь воскресенье».
Весь христианский Восток, уже знакомый с такой практикой, поддержал это решение папы Виктора. И только в малоазийской церкви примерно до середины 3 века н.э. еще существовала древняя практика так называемых «четыредесятников» (квадродециманов), которые объединяли ветхозаветную Пасху с новозаветной и отмечали 14 нисана «пасху крестную» вместо того, чтобы 16 нисана в «день Господень» отмечать «пасху воскресную».
Значение этого дня недели (дня Господня), как и значение всей этой древневавилонской планетарной седмицы, приобрело совершенно новый смысл в связи с седмицей «Страстей Христовых», в связи с христианским праздником Пасхи. Не случайно неделя как универсальная единица счета времени получает свое широчайшее распространение именно в начале н.э. вместе с христианством.
В 312 г. н.э. Константин Великий делает «день Солнца» официальным праздничным днем империи. Начиная с этой поры, все попытки искоренить неделю из календарного ритма человечества (включая опыт Французской революции) оказались тщетными. По-видимому, ритм этот далеко не случаен, и борьба с ним – скорее всего борьба человека с его же собственными, но еще не познанными им законами. В связи с этим интересно высказывание Д.И.Менделеева о роли этой календарной единицы, сделанное им на заседании Комиссии по вопросу о реформе календаря в России: «Неделя в 7 дней признана почти всюду не только христианскими народами, но и большинством иноверных. Это дело обычая и ведет начало не только от седмицы творения, но отчасти и от легкости счета малых чисел – до 7. Притом недельный счет так тесно связан со всею духовною и практическою жизнью, что трогать его было бы безрассудно». А в новейшие времена наука открыла особые, так называемые биологические ритмы в жизни человека и всего, что живет. Такие ритмы многочисленны и разнообразны, но недельный – один из самых заметных и важнеших. Кстати, в этом разгадка – отчего оказались несостоятельными любые попытки использовать другой, не семидневный ритм трудового и делового распорядка. А они делались – и в древности, и в новые времена. Раз уж мы заговорили о недели, любопытно обратиться и к самому этому слову, к его этимологии. Неделей славяне обозначали день воскресный, понедельник соответственно день после недели. Семидневный промежуток назывался седмицей.
Вопрос о том, когда именно следует назначать день Пасхи, сводился к строгому соблюдению следующих трех непременных условий: 1) совершать Пасху только в воскресный день, или «день Господень»; 2) совершать Пасху только после весеннего равноденствия; 3) совершать Пасху только в воскресенье, которое следует за полнолунием, наступающим после весеннего равноденствия. Короче, Пасха должна совершаться в первое воскресенье после полнолуния, наступившего вслед за весенним равноденствием. С формулировкой этого правила перед создателями христианской пасхалии встал довольно сложный вопрос: как избежать столкновения двух Пасх, а оно было возможно. Ими был приведен в действие календарно-астрономический механизм, который разводил эти два события так, что новозаветная Пасха всегда наступала после Пасхи ветхозаветной. Этим механизмом оказался метоно-созигеновский цикл, создание которого восходит к эпохе Юлия Цезаря. Еще один выдающийся астроном Древнего мира Гиппарх (ок.125 г. до н.э.) разработал свой календарный цикл, вошедший в историю астрономии как «период Гиппарха». Сущность его заключается в том, что четыре «Калипповых периода» были сокращены им на одни сутки. Уравнение Гиппарха формулируется так: 304 лунных года Гиппарха = 3760 лунным месяцам Гиппарха = 111035 суткам = 304 юлианским солнечным годам минус одни сутки.
Начиная с этого времени совпадения Пасх стали невозможными. Христианские пасхалисты, следуя евангельской традиции в последовательности событий, связанных с последней неделей жизни Иисуса Христа, совершенно сознательно стремились к тому, чтобы новозаветная Пасха, с одной стороны, сохранила свою историческую связь с Пасхой ветхозаветной, а с другой – была бы полностью независима от нее.
Но надо заметить, что любой лунно-солнечный календарь, да и любой календарь вообще, не будет абсолютно точным, поскольку понятие «точность» здесь вещь весьма относительная. Поэтому применительно к календарному делу речь может идти не о какой-то абстрактной «астрономической точности», а о некоторых средних значениях, выводимых из строгих ритмических соотношений слагаемых, ибо любое нарушение календарного ритма – это нарушение не только исторической или календарно-астрономической хронологии, это нарушение ритма жизни вообще. Ритмические календарные соотношения цикличны в своей основе, будь то движение Луны, Солнца или совмещение их обоих. Поэтому любая попытка закрепить в календаре что-то «навечно» обречена в конечном счете на неудачу.
Из-за стремления закрепить «навечно» точку весеннего равноденствия на 21 марта и была проведена григорианская реформа.
Традиционный ритм Юлианского календаря всем известен – три простых года, а четвертый – високосный. В Григорианском календаре ритм этот нарушается в каждое столетие, число сотен которого не есть кратное четырех. В Ю. к. все столетия – високосные, а в Г.к. – только каждое четвертое столетие. В итоге, високосный год создает ритм, а столетие, лишенное високоса, его нарушает.
Знаменитая папская булла «Inter gravissimas», изданная Григорием XIII 24 февраля 1582 года гласила, в частности: «Было заботою нашей не только восстановить равноденствие на издревле назначенном ему месте, от которого со времени Никейского собора оно отступило на десять дней приблизительно, и 14 Луне вернуть ее место, от которого она в настоящее время на четыре или пять дней отходит, но и установить также способ и правила, которыми будет достигнуто, чтобы в будущем равноденствие и 14 Луна со своих мест никогда не сдвигались». Но это невозможно, ибо «ничто не вечно под луной», и несмотря на довольно высокую точность Г.к , все равно за 3280 лет он ошибается на одни сутки. Т.е спустя 3280 лет после григорианской реформы дата весеннего равноденствия уйдет в этом календаре на сутки от его истинного астрономического значения, не 21, а 20 марта.
Сакральный календарь средневековья упорядочивал время. Не он зависел от времени, а в известном смысле время зависело от него. Круг церковных праздников, освящая текущее время, одновременно как бы разрывал его своим выходом в вечность. В представлении людей той эпохи «Великая пасхальная седмица» не могла быть функцией времени, а тем более зависеть от точности определения равноденственной точки и правильности лунных фаз. В этом смысле подвижный цикл традиционной христианской пасхалии с особенной силой подчеркивал свою независимость от фиксированного времени.
Собираясь, как в фокусе, вокруг центрального праздника Пасхи система переходящих праздников и седмиц как бы спиралевидным движением разворачивалась из него по всему пространству годового круга, чтобы затем снова вернуться к нему в другом месте и времени и вновь разойтись, освещая своим светом ту непроглядную «ночь времени», в которую был погружен мир в сознании средневекового человека. При этом естественно, что сам ритм переходящих и непереходящих двунадесятых праздников , как и ритм всего церковного богослужения, стал за тысячу лет неотъемлемым ритмом многих и многих поколений, включенный в orbis terrarum христианского мира.
Проблема церковного календаря тесно связана с проблемой времени в христианстве вообще, которая не может рассматриваться вне его литургического понимания. Последнее в свою очередь рождает то, что можно назвать «богословием времени» (см. об этом: Шмеман А. Введение в литургическое богословие. – Париж, 1961.)
Создатели григорианской реформы поставили эксперимент, который продемонстрировал: если календарь стал прежде всего функцией астрономических законов механизированной вселенной, то само время превратилось в функцию, не имеющую производной, т.е. стало понятием, лишенным формы и целого, того самого «целого», которое существует «прежде своих частей». Естественно, что с таким «временем можно было поступать по собственному усмотрению.
Но было бы неверно думать, что среди современников этой реформы не нашлось людей, которые своим авторитетным голосом не могли бы встать на защиту старого стиля. Знаменитый хронолог Иозеф Скалигер, великий Коперник, но их голоса, как и голоса других их современников, не были услышаны. Они оказались безсильными против организованной и могущественной религиозно-политической силы, которую представляло папство, возглавившее в то время конрреформацию в Европе.
Григорианская реформа была почти сразу же принята всеми католическими странами. К середине 18 века григорианский календарь завоевал всю Европу. И только христианский Восток оказался ревнителем древних традиций и отверг все компромиссы с Римом.
Итак, вернемся к нашей истории, к тому календарю, который именовался «Миротворным кругом». Именно этот календарь средневековой Руси, воспринятый из Византии и просуществовавший без малого тысячелетие, сохранил в неприкосновенности все те принципы и особенности, которые были вложены в него его создателями – современниками и участниками первого Вселенского собора христиан в Никее, на азиатском берегу Босфора в 325 г. н.э.
Мы почти ничего не знаем о том, как именно исчисляли время на Руси до принятия ею христианства. Существует предположение, что сначала употреблялся лунный, а позднее лунно-солнечный календарь с применением 19-летнего цикла.
Первым русским хронологом называют диакона новгородского Антониева монастыря Кирика, живший в первой половине 12 века. А конкретные упоминания о Миротворном круге появляются в русских источниках значительно позднее и связаны с событиями, имевшими место в царствование Ивана III. Вот как об этом повествует Н. М. Карамзин: «Кроме внешних опасностей и неприятелей, юный Иоанн должен был внутри Государства преодолеть общее уныние сердец, какое-то расслабление, дремоту сил душевных. Истекала седьмая тысяча лет от сотворения мира по греческим хронологам: суеверие с концом ея ждало и конца миру».
Чтобы понять подобные умонастроения и причины, вызвавшие их, необходимо вернуться к истокам христианства и вспомнить всю силу и глубину эсхатологических настроений апостольского века.
Евангельские слова Иисуса Христа: «истинно говорю вам: не прейдет род сей, как это будет» (Мк.,13,30), принимаемые многими буквально, придавали особую, ни с чем не сравнимую духовную напряженность этой эпохе. Со временем острота этих настроений ослабевает, затем стремление осмыслить происходящее постепенно берет верх над напряженным ожиданием конца. По-видимому, к этому времени восходит верование, распространившееся позднее на весь православный Восток, что миру суждено существовать 7000 лет. Согласно данной концепции, конкретное земное время существования мира есть как бы отражение символического времени «шести дней творения», включая и седьмой день, когда Господь «почил в день седьмый от всех дел своих» (Быт.,2,2). А поскольку «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день», то символическая седмица, связанная с сотворением мира, превращается в семь тысячелетий его существования.
Но коль скоро существованию мира положен предел в 7000 лет, то от какой временной точки следует вести эти расчеты? Конечно, от даты «Сотворения мира», за которую ведущие византийские хронологи принимали дату 5508 лет от «Рождества Христова». Считая так, исход седьмого тысячелетия действительно приходился на конец 1491 года. Европа тоже отдала свою дань ожиданию «конца свет», но в другое время, ибо католические страны пользовались другим летосчислением, от «Рождества Христова». В конце 10 века, когда в ожидании «Страшного суда» многие летописцы переставали вести хроники, а люди из городов бежали с покаянием в леса и пещеры или, наоборот, предавались разврату и распространяли ереси. Почти тоже повторилось на Руси, но спустя пять столетий. Это выразилось, в частности, в том, что когда в 1408 г. закончился очередной 13 Миротворный круг, то новый пасхальный круг был расписан только до 84 года, т.е. до конца рокового седьмого тысячелетия. Но надо отметить, что в определенных слоях русского общества того времени «ожидание конца» вылилось в активную внутреннюю духовную работу. Возможно, не случайно именно в этот период сгустившихся теней и мрачных предсказаний возникает в среде русского православия поразительное по своей духовной цельности и отрешенности от всего мирского движение «нестяжателей», вызванное к жизни заволжскими старцами во главе с Нилом Сорским.
Но «роковой 1492 год настал и миновал благополучно. Мир продолжал свое существование, а поэтому надо было продолжать и пасхалию. В сентябре 1492 года в Москве был созвал первый церковный собор, который и поручил святителю Геннадию Новгородскому сделать счисление Церковного круга., который после составления был разослан по всей Руси. В предисловии к новой пасхалии святитель подчеркивал, что человеку нельзя знать кончины мира: «Мы написали это для простых людей, думающих о скончании мира сего; пугаться его не должно, а следует ждать пришествия Христова во всякое время, потому что оно никому не ведомо, как установлено». Важным в новой пасхалии 1492 года явилось и то, что Иоанн III был назван там государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином новому граду Константина – Москве. Тот же собор принял решение о перенесении новолетия с 1 марта на 1 сентября. Этим подчеркивалось, что Русь и здесь считает себя преемницей Византии.
Все это имело огромное психологическое и общественно-политическое значение. С восьмым тысячелетием от «Сотворения мира» и началом новой пасхалии в сознании современников этих событий возобладала мысль о том, что Руси не суждено погибнуть, а расти, множиться и стать достойной главой восточнохристианского мира. Составление нового Миротворного круга явилось не просто составлением календаря на новый период лет. Это было выходом из «апокалиптичекой спирали», ее отсрочкой, как бы указанием свыше на возможность снова привести в гармонию начавшиеся уже было распадаться части мира. Наверное, в само понятие «миротворный» наши предки вкладывали не менее глубокий смысл, чем мы вкладываем в него сегодня.
Что же представлял собою Миротворный круг наших предков? «И составиша и написаша круг великий на пять сот на тридесять и два лета, и уставиша праздновати святую пасху, такоже ныне по обычаю держим» - так говорится в древних московских святцах эпохи царя Алексея Михайловича о решениях Никейского собора по установлению единой для всех христиан пасхалии. Этот круг, содержащий в себе ровно 532 года, и есть тот самый Миротворный круг. Число 532 рождается из перемножения двух величин: 19-летнего «круга луны» и 28-летнего «круга солнца». Смысл этого умножения заключается в том, что полученный период в 532 года представляет собой такой цикл, по истечении которого даты пасхальных полнолуний 14 нисана падают на те же дни седмиц и числа месяцев. В Византии этот период назывался Индиктионом, на Западе его называли «Великим кругом», на Руси же он был известен под названием «Миротворного круга, «Церковного круга» и «Великого индиктиона».
По большому счету наши предки в календаре как таковом не нуждались. Его заменял им МЕСЯЦЕСЛОВ, иначе святцы – перечень святых, почитаемых православной Церковью, расписанный по месяцам и числам года. По праздникам и дням памяти святых вели русские люди счет времени. К ним приспосабливали и расписание полевых работ, и погодные приметы. Есть в русском языке и слово, равноценное понятию календарь – очень часто календари, особенно отрывные, называют численниками.
Месяцеслов – неотъемлемая часть церковного календаря. Но не меньшее значение имеет в нем и определение дней церковных праздников, из которых одни – неподвижные – имеют раз навсегда закрепленное за ними место в году, другие же - подвижные – приходятся в разные годы на разные числа и даже разные месяцы. Самый главный и самый важный из них – Светлое Христово Воскресение, иначе Пасха. Именно от него отсчитываются все остальные подвижные Праздники. Да и весь ход богослужений года зависит от того, когда отмечается Пасха. Определяется же Пасха, как было сказано выше, по строгим и точным правилам особой церковной науки, именуемой Пасхалией.
Помимо церковного календаря на Руси существовали еще два календаря: гражданский и народный, или земледельческий. Об отличии гражданского календаря очень точно написал Глеб Успенский: «у господ в календаре замечательные события – победы, взятия, покорения, заключение мира и прочее, а в народном календаре – сельскохозяйственные приметы, святые и чудотворцы, переведенные на крестьянское положение».
Церковный календарь постепенно включал в себя события из гражданского календаря, например, три праздника в честь иконы Божией Матери Владимирской связаны с освобождением Москвы от Тамерлана (1395г.), Ахмат-хана (1480г.), крымских и нагайских татар (1521г.).
Несколько слов о народном календаре. В основе народного календаря лежит смена времен года, наблюдения за природой, а также хозяйственная жизнь крестьянина-земледельца. (Кстати, очень интересна этимология слова «крестьянин»). Русский народный (земледельческий) календарь – это своеобразный дневник и энциклопедия крестьянского быта с его праздниками и буднями. В определении сроков и продолжительности времен года крестьянин целиком исходил из реальных климатических условий, которые регулировали его трудовую деятельность и хозяйственный быт. Помимо основных годовых сезонов, выделялись переходные, промежуточные периоды: пролетье, молодое бабье лето, осенины, позимье и др.
Народный календарь дает прекрасную возможность увидеть, услышать, прочувствовать всю красоту и емкость фольклорного слова. Очевидно и то, с каким вниманием, благоговением и одновременно свободой, даже лихостью обращается крестьянин с языком, творимым и хранимым им. Наши неграмотные предки умели находить особую прелесть и смысл в звучании слова. Звукозапись, игра слов, внутренние рифмы, которыми так богаты приметы, пословицы, загадки, поговорки, сделали бы честь большому поэту: «Увидел грача – весну встречай», «Пришел Пахом – запахло теплом», «На Прохора зима заохала». Поразительно то, что все эти красочные, яркие, смелые в языковом отношении суждения еще и точны в самом прямом – погодном, временном, хозяйственном смыслах. Например, зиме самое время «заохать» с Прохора, ведь это 10(23) февраля, приближается весеннее равноденствие, а там и весна не за горами. В обращении крестьянина со словом чувствуется талант творца и удовольствие от работы со знакомым и хорошо поддающимся материалом. В поговорках, присловьях, порожденных условиями и ситуациями наймов и расчетов, звучат и горькие интонации, вроде знаменитого «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»:
Февраль – месяц лютый: спрашивает, как обутый.
Февраль силен метелью, а март капелью.
На Самсона дождь – через семь недель то ж.
День туманом мглист – будет лен волокнист.
Конечно, в народном календаре сохранилось много и языческих традиций, и суеверий. К этому надо относиться трезво, благоразумно, ибо издержки бывают во всем.
В этом множестве разнообразных приборов свое особое место занимает и календарь.
Он обладает всеми признаками научного прибора: у него есть шкала, есть стрелки, или указатели, есть и механизм, который управляет им. Только все эти составные части размещены порознь. Лист или страница любого календаря – это не что иное, как его шкала. Указателями, или стрелками, служит сама наша планета Земля, а также Солнце. А их взаимное перемещение, определяемое предуказанными Самим Богом законами небесной механики, как раз и есть тот самый механизм, что приводит в действие весь столь необычный прибор. Глядя в календарь, мы попросту следуем за вращением Земли вокруг ее собственной – воображаемой, конечно, - оси. Каждый оборот мы именуем сутками. (Это слово родственно и по происхождению, и по звучанию со словом стык.) Сутки по первоначальному смыслу не что иное, как стык дня и ночи.
Время полного оборота Земли вокруг Солнца мы называем годом. И годами, а иногда десятками, сотнями и тысячами лет мы измеряем длительность всевозможных событий и их отстояние друг от друга. Год – исконное, древнейшее слово славян, оно означало время или срок.
Год, как известно, делится на двенадцать месяцев. Месяцем мы зовем и плывущую по небу Луну. В этом совпадении заключен глубокий смысл. Некоторые ученые считают, что в понятии месяц изначальным было значение измеритель. Сравните, лат. мензис (месяц) близко по звучанию слову мензура (мера).
Обратимся к области языкознания и уточним значения еще некоторых слов. Начнем со слова високосный. История этого названия любопытна. У римлян было принято обозначать дни месяца, как мы иногда часы: без пяти два, без двадцати четыре. Такой-то день до календ. Календами они называли первые дни каждого месяца (мартовские календы – это 1 марта, майские – 1 мая), от глагола калео – объявляю: о начале каждого месяца в Риме во всеуслышание объявляли особые глашатаи.
Латинское слово календариум сначала имело значение долговые записи, в Риме существовал закон, в силу которого должники были обязаны возвращать свой долг или платить по нему проценты именно в начале месяца. Позже слово со значением близким к нашему пониманию перешло в другие языки, а в России стало употребляться с начала 18 века. Итак, високосный, дополнительный день каждого четвертого года римляне вставляли поначалу не в конце февраля, а тотчас за 24-м его числом: полагая, что так они обманут своих богов. Дополнительный день у них назывался «Бис секто анте календе мартин» - «дважды шестое перед мартовскими календами». Длинное название постепенно сократилось до двух первых слов, а год стал называться «биссектильным». Без перевода его заимствовали другие народы, произнося в соответствии с правилами своих языков. У греков в Византии оно звучало как виссектос. Перейдя вместе с православием и православным календарем к нам, название превратилось в сочетание год високосный.
Измерять ход времени человек обучался долго и трудно. Сначала появились солнечные часы, потом водяные, песочные. Все читали книги о морских приключениях и помнят, что там иногда встречалось выражение: «пробило столько-то склянок». «Склянки» - это и есть песочные часы, которыми пользовались моряки, специальный матрос следил за ними и вызванивал колоколом наступление каждого часа.
Примерно тысячу лет назад появились механические часы, поначалу башенные, затем с заменой гири пружиной часы можно было делать меньше размером, появились наручные часы и т.д.
В пестрой мозаике человеческих культур отношение к времени внутри каждой отдельной культуры было и остается далеко не однозначным. Оно свидетельствует не только об определенном уровне культуры, но является выражением тех внутренних особенностей, которыми одна культура отличается от другой. Критерий времени становится индикатором глубинных процессов, которые проявляются в кристаллизации культуры определенного типа. И наоборот – определенный сложившийся тип культуры подразумевает вполне определенное понимание времени. Пример тому - циклизм индо-буддийского Востока и «спиральная концепция времени» средневековой христианской культуры западной части Европы.
Естественно, отношение к времени внутри отдельной культуры сказывается прежде всего на календаре.
Календарь – это ритм, объединяющий внешний Космос мироздания и внутренний Космос человека в некое единое гармоническое целое. Но календарь – это не только ритм, но и память. Поэтому суть календаря можно определить понятием «ритмическая память человечества».
Все древние календари Египта, Вавилона и Китая с их периодически повторяющимися циклами религиозных праздников преследовали прежде всего цель – быть надежным хранителем памяти о том, что лежало в первооснове каждой из этих культур.
В этом смысле русский средневековый календарь не представлял собой исключения. Однако он обладал такими особенностями, которые сделали его уникальной и неповторимой системой организации времени.
От знания того, как наши предки фиксировали и воспринимали время, зависит как наше собственное самосознание, так и понимание важнейших сторон средневековой культуры, связанной во многих своих аспектах с вполне определенным отношением к времени.
Календарь пришел на Русь из Византии вместе с введением христианства и был известен под названием «Миротворного круга», «Церковного круга» и «Великого индиктиона». В своей основе это был Юлианский календарь, который в свою очередь уходил корнями в незапамятные времена, в культуру Древнего Египта, где он был создан и вместе с которой просуществовал около четырех тысячелетий. Происхождение этого календаря связано с Сириусом – самой яркой звездой небосвода, воспетой Гомером и Гесиодом. Иван Бунин посвятил ему такие строки:
Где ты звезда моя заветная,
Венец небесной красоты,
Очарованье безответное
Снегов и лунной высоты?
Но если поэты во все века воспевали Сириус за его несравненную красоту, то Египту он подарил первый в мире солнечный календарь, по выражению В.И.Вернадского, «лежащий в основе летосчисления всего Старого Света, вплоть до настоящего времени, когда он оказался распространенным на всю ноосферу».
Дело в том, что промежуток времени между двумя первыми утренними восходами Сириуса, совпадающими в Египте с летним солнцестоянием и разливом Нила, составляют 365,25 суток. Однако в качестве длины своего календарного периода египетские жрецы положили 365 дней. Но такой год отставал от истинного солнечного года, и это отставание составляло 6 часов в год, а за каждые четыре года на величину одних суток. Но если за четыре года Сириус уходил вперед на одни сутки, то для того, чтобы пройти по всем датам египетского года из 365 дней, ему нужно было уже не четыре года, а 1460 лет (365х4=1460). Но поскольку мы знаем, что египетский год (365дней) короче года Сириуса (365,25 дней) на 6 часов, то, для того чтобы вернуться к своей исходной дате в египетском календаре, Сириусу нужен был еще один год (1460+1=1461). Величина в 1461 египетский год и есть знаменитый «Сотический период», который содержит 1460 юлианских лет.
Луна и Солнце – не единственные природные указатели хода времени. Народы Восточной и Юго-Восточной Азии с давних пор при счете лет принимали во внимание также положение среди созвездий таких заметных светил, как Юпитер и Сатурн. Эти две планеты совершают свой оборот вокруг Солнца намного медленнее, чем Земля: Юпитер – за 12, а Сатурн – за целых 30 наших лет. Согласовав указания Луны и Солнца с помощью такого же 19-летнего цикла, как и у Метона, мудрецы-звездочеты этих стран стали и годы различать соответственно видимому положению Юпитера и Сатурна, взяв для того наименьшее общее кратное для периодов их небесного обращения. Это число равно 60. Так и получились у этих народов 60-летние календарные циклы. 12 положениям Юпитера основоположники таких календарей дали условные имена различных животных. А поскольку каждое из них пять раз встречается в 6—летнем цикле, то для всех этих положений избрали пять различных цветов. С недавних пор многие люди и у нас стали прибегать к подобному счету. И пошли в ход безконечные разговоры: чего ждать от «желтого зайца» или какого цвета одежду надевать на встречу Нового года и какие выкрутасы при этом проделывать – прыгать или мяукать. Конечно, ничего плохого в том, чтобы знать обычаи и воззрения тех или иных народов, нет, но русскому человеку искать во всем этом многокрасочном языческом «зверинце» какой-то особенный тайный смысл не стоит.
Попытки реформировать древнеегипетский календарь предпринимались задолго до Юлия Цезаря, но только в 46 году Рим со всеми своими имперскими владениями перешел на новый юлианский счет, реформа была осуществлена известным александрийским астрономом Созигеном. Но просуществовал этот календарь недолго – до знаменитого Никейского собора (325г. н.э.), который был созван Константином Великим и на котором были выработаны (в числе важнейших догматических установлений) единые правила вычисления Пасхи и единую эру от «Сотворения мира» для всех христиан, начиная с этого времени календарь Юлия Цезаря становится церковным Юлианским календарем и в таком усложненном виде более тысячелетия служил в качестве универсального календаря всего христианского средневековья. Рожденный по воле Юлия Цезаря календарь стал обязательным во всех частях римской империи. По юлианскому календарю вели счет на всем ее обширном протяжении. Правда, в иных местах наряду с ним продолжали употреблять и местные, в основном лунно-солнечные календари, особенно в тех случаях, когда речь шла о событиях и праздниках, связанных с верованиями народов, населявших империю.
Надо отметить главное достоинство юлианского календаря – четкость и стройность. И бесперебойная равномерность: в самом деле, каждые три года подряд в любом из них насчитывается 365 суток. Каждый четвертый год на сутки длиннее. По прошествии же четырех лет все повторяется сначала – и так всегда, на протяжении сколь угодно длительного времени.
По сути дела, церковный Юлианский календарь и был тем Великим индиктионом, или Миротворным кругом.
Усложненность, или особенность церковного Юлианского календаря заключалась в том, что это был не просто календарь как способ исчисления времени. Отражая его естественное течение, он вдобавок выстраивает весь годовой богослужебный цикл, иными словами, порядок служб церковных на протяжении целого года, в строгом соответствии с правилами и канонами веры, со Священным Писанием и Священным Преданием, с заветами Отцов Церкви и решениями Вселенских Соборов.
С астрономической точки зрения суть никейской реформы календаря заключалась в том, что в юлианскую систему времяисчисления, строго ориентированную по Солнцу, было введено «лунное течение», т.е. движение Луны со сменой ее фаз. Последнее было вызвано необходимостью точной фиксации главного христианского праздника Пасхи и связанных с нею переходящих двунадесятых праздников. Но Пасха христиан в свою очередь исторически зависела от ветхозаветной иудейской Пасхи, которая со времен Моисея праздновалась евреями только в полнолуние. Вот откуда возникла необходимость в церковном календаре христиан соединить ритм Луны с ритмом Солнца. В своем реформированном виде новый календарь не только выполнил эту задачу, отвечающую требованиям церковного богослужения, но и положил предел спорам между Римом, Константинополем и другими церквами по поводу того, когда же именно следует праздновать новозаветную Пасху и какими правилами надо для этого руководствоваться.
Если первый и единственный доселе используемый в мире солнечный календарь был создан египетскими жрецами, то первый лунно-солнечный календарь был создан, по-видимому, вавилонскими астрономами. Для того чтобы построить лунно-солнечный календарь, надо было достаточно хорошо знать среднюю длину лунного месяца (29,53 суток) и солнечного года (365,25 суток). Знание этих основных календарных величин уходит в глубокую давность. Из знания этих величин вытекала основная задача лунно-солнечного счисления: уравнять, насколько это возможно, величину лунного месяца и солнечного года, иными словами, найти для этих двух единиц времени наименьшее общее кратное. Задача осложнялась тем, что ни лунный месяц, ни солнечный год сами по себе не содержат целого числа суток, в то же время как наименьшее общее кратное этих величин должно было отвечать этому требованию. Этот период был найден в середине 1 тыс. до н.э. одновременно и на Востоке и на Западе – в Древнем Вавилоне, в Древней Греции и в Древнем Китае. Им оказался знаменитый 19-летний лунный цикл, который в историю астрономии вошел под названием «Метоновского цикла». Уравнение Метона, знаменитого греческого астронома, гласит:
19 лунных лет Метона = 235 лунным месяцам Метона = 6940 суткам = 19 юлианским солнечным годам.
Это соотношение считается одним из шедевров мировой астрономии, оно лежит в основании всех лунно-солнечных календарей, как древних, так и существующих доныне.
Но поскольку истинная величина 19-ти юлианских лет равна не 6940 суткам цикла Метона, а составляет 6939,75 суток, то за четыре Метоновского периода (т.е. за 76 юлианских лет) 19-летний лунный цикл будет опережать Солнце на одни сутки. Поправку к циклу Метона сделал выдающийся греческий астроном Калипп (330 г. до н.э.). Его уравнение сформулировано так:
76 лунных лет Калиппа = 940 лунным месяцам Калиппа = 27759 суткам = 76 юлианским солнечным годам.
Так сплав календарно-астрономического наследия египетской и вавилонской культуры, отшлифованный школой знаменитых греческих астрономов, дал в руки никейских пасхалистов инструмент не только высокой точности, но и непревзойденного внутреннего совершенства.
Но именно здесь для составителей христианской пасхалии возникли совершенно новые трудности. надо было соотнести лунный ритм с семидневной неделей и сделать это таким образом, чтобы раз и навсегда решить вопрос о датах празднования новозаветной Пасхи, связанной в свою очередь с датами Пасхи ветхозаветной.
И для того чтобы представить себе суть и масштабы этой задачи, необходимо вернуться к истории. Но не просто к истории, а к той ее единственной временной точке, когда согласно евангельскому повествованию Иисус Христос был предан, судим и распят на кресте. Точка эта есть 14 число первого весеннего месяца нисана. Все главные особенности средневекового христианского календаря связаны прежде всего с этой датой. По поводу этой даты было немало разногласий, мы не будем на них останавливаться. Принято правило, по которому весеннее равноденствие было для христианских пасхалистов важнейшей границей, ранее которой не могла праздноваться новозаветная Пасха. Это связано и с символическим значением равноденствия, о чем писал византийский канонист Матфей Властарь (14 век): «Так как после сего свет благочестия должен возрастать, а тьма нечестия умаляться, то не без основания совершается спасительная Пасха после равноденствия, когда свет дня прибавляется, а мрак ночи убавляется». Другое объяснение, астрономо-астрологическое, связано с тем, что равноденствие в эпоху Никейского собора совпало с вхождением солнца в зодиакальное созвездие Рыб, символическое значение которого в раннем христианстве имеет свою интерпретацию, а именно греческое написание IX Y трактовалось как криптограмма Иисус Христос Божий Сын Спаситель.
Известно также, что согласно евангельской истории распятие Иисуса Христа приходилось на пятницу, а воскресение – на первый день недели, который стал днем Воскресенья. Однако именно здесь возникает сложность такого рода: если христианская Пасха, которая начинается в ночь с субботы на воскресение (по римскому счету), будет ориентироваться в своих расчетах на 14 нисана иудейской Пасхи, то она далеко не всегда совпадет с первым днем недели, т.е. с воскресением. Именно потому, что 14 нисана еврейской Пасхи далеко не всегда совпадет с пятницей. Но христианская Пасха могла праздноваться только в воскресенье и ни в какой другой день недели. И если в вопросе празднования Пасхи после весеннего равноденствия пасхалическое сознание христиан уже решительно отошло от Ветхого Завета, то в вопросе празднования Пасхи только и исключительно в воскресенье оно полностью разошлось с ним.
Сохранилось известие, что уже древнейший римский собор конца « века н.э. «запретил по-иудейски праздновать святую и таинственную Пасху в четырнадцатый день луны, но только в великое и дарующее жизнь воскресенье».
Весь христианский Восток, уже знакомый с такой практикой, поддержал это решение папы Виктора. И только в малоазийской церкви примерно до середины 3 века н.э. еще существовала древняя практика так называемых «четыредесятников» (квадродециманов), которые объединяли ветхозаветную Пасху с новозаветной и отмечали 14 нисана «пасху крестную» вместо того, чтобы 16 нисана в «день Господень» отмечать «пасху воскресную».
Значение этого дня недели (дня Господня), как и значение всей этой древневавилонской планетарной седмицы, приобрело совершенно новый смысл в связи с седмицей «Страстей Христовых», в связи с христианским праздником Пасхи. Не случайно неделя как универсальная единица счета времени получает свое широчайшее распространение именно в начале н.э. вместе с христианством.
В 312 г. н.э. Константин Великий делает «день Солнца» официальным праздничным днем империи. Начиная с этой поры, все попытки искоренить неделю из календарного ритма человечества (включая опыт Французской революции) оказались тщетными. По-видимому, ритм этот далеко не случаен, и борьба с ним – скорее всего борьба человека с его же собственными, но еще не познанными им законами. В связи с этим интересно высказывание Д.И.Менделеева о роли этой календарной единицы, сделанное им на заседании Комиссии по вопросу о реформе календаря в России: «Неделя в 7 дней признана почти всюду не только христианскими народами, но и большинством иноверных. Это дело обычая и ведет начало не только от седмицы творения, но отчасти и от легкости счета малых чисел – до 7. Притом недельный счет так тесно связан со всею духовною и практическою жизнью, что трогать его было бы безрассудно». А в новейшие времена наука открыла особые, так называемые биологические ритмы в жизни человека и всего, что живет. Такие ритмы многочисленны и разнообразны, но недельный – один из самых заметных и важнеших. Кстати, в этом разгадка – отчего оказались несостоятельными любые попытки использовать другой, не семидневный ритм трудового и делового распорядка. А они делались – и в древности, и в новые времена. Раз уж мы заговорили о недели, любопытно обратиться и к самому этому слову, к его этимологии. Неделей славяне обозначали день воскресный, понедельник соответственно день после недели. Семидневный промежуток назывался седмицей.
Вопрос о том, когда именно следует назначать день Пасхи, сводился к строгому соблюдению следующих трех непременных условий: 1) совершать Пасху только в воскресный день, или «день Господень»; 2) совершать Пасху только после весеннего равноденствия; 3) совершать Пасху только в воскресенье, которое следует за полнолунием, наступающим после весеннего равноденствия. Короче, Пасха должна совершаться в первое воскресенье после полнолуния, наступившего вслед за весенним равноденствием. С формулировкой этого правила перед создателями христианской пасхалии встал довольно сложный вопрос: как избежать столкновения двух Пасх, а оно было возможно. Ими был приведен в действие календарно-астрономический механизм, который разводил эти два события так, что новозаветная Пасха всегда наступала после Пасхи ветхозаветной. Этим механизмом оказался метоно-созигеновский цикл, создание которого восходит к эпохе Юлия Цезаря. Еще один выдающийся астроном Древнего мира Гиппарх (ок.125 г. до н.э.) разработал свой календарный цикл, вошедший в историю астрономии как «период Гиппарха». Сущность его заключается в том, что четыре «Калипповых периода» были сокращены им на одни сутки. Уравнение Гиппарха формулируется так: 304 лунных года Гиппарха = 3760 лунным месяцам Гиппарха = 111035 суткам = 304 юлианским солнечным годам минус одни сутки.
Начиная с этого времени совпадения Пасх стали невозможными. Христианские пасхалисты, следуя евангельской традиции в последовательности событий, связанных с последней неделей жизни Иисуса Христа, совершенно сознательно стремились к тому, чтобы новозаветная Пасха, с одной стороны, сохранила свою историческую связь с Пасхой ветхозаветной, а с другой – была бы полностью независима от нее.
Но надо заметить, что любой лунно-солнечный календарь, да и любой календарь вообще, не будет абсолютно точным, поскольку понятие «точность» здесь вещь весьма относительная. Поэтому применительно к календарному делу речь может идти не о какой-то абстрактной «астрономической точности», а о некоторых средних значениях, выводимых из строгих ритмических соотношений слагаемых, ибо любое нарушение календарного ритма – это нарушение не только исторической или календарно-астрономической хронологии, это нарушение ритма жизни вообще. Ритмические календарные соотношения цикличны в своей основе, будь то движение Луны, Солнца или совмещение их обоих. Поэтому любая попытка закрепить в календаре что-то «навечно» обречена в конечном счете на неудачу.
Из-за стремления закрепить «навечно» точку весеннего равноденствия на 21 марта и была проведена григорианская реформа.
Традиционный ритм Юлианского календаря всем известен – три простых года, а четвертый – високосный. В Григорианском календаре ритм этот нарушается в каждое столетие, число сотен которого не есть кратное четырех. В Ю. к. все столетия – високосные, а в Г.к. – только каждое четвертое столетие. В итоге, високосный год создает ритм, а столетие, лишенное високоса, его нарушает.
Знаменитая папская булла «Inter gravissimas», изданная Григорием XIII 24 февраля 1582 года гласила, в частности: «Было заботою нашей не только восстановить равноденствие на издревле назначенном ему месте, от которого со времени Никейского собора оно отступило на десять дней приблизительно, и 14 Луне вернуть ее место, от которого она в настоящее время на четыре или пять дней отходит, но и установить также способ и правила, которыми будет достигнуто, чтобы в будущем равноденствие и 14 Луна со своих мест никогда не сдвигались». Но это невозможно, ибо «ничто не вечно под луной», и несмотря на довольно высокую точность Г.к , все равно за 3280 лет он ошибается на одни сутки. Т.е спустя 3280 лет после григорианской реформы дата весеннего равноденствия уйдет в этом календаре на сутки от его истинного астрономического значения, не 21, а 20 марта.
Сакральный календарь средневековья упорядочивал время. Не он зависел от времени, а в известном смысле время зависело от него. Круг церковных праздников, освящая текущее время, одновременно как бы разрывал его своим выходом в вечность. В представлении людей той эпохи «Великая пасхальная седмица» не могла быть функцией времени, а тем более зависеть от точности определения равноденственной точки и правильности лунных фаз. В этом смысле подвижный цикл традиционной христианской пасхалии с особенной силой подчеркивал свою независимость от фиксированного времени.
Собираясь, как в фокусе, вокруг центрального праздника Пасхи система переходящих праздников и седмиц как бы спиралевидным движением разворачивалась из него по всему пространству годового круга, чтобы затем снова вернуться к нему в другом месте и времени и вновь разойтись, освещая своим светом ту непроглядную «ночь времени», в которую был погружен мир в сознании средневекового человека. При этом естественно, что сам ритм переходящих и непереходящих двунадесятых праздников , как и ритм всего церковного богослужения, стал за тысячу лет неотъемлемым ритмом многих и многих поколений, включенный в orbis terrarum христианского мира.
Проблема церковного календаря тесно связана с проблемой времени в христианстве вообще, которая не может рассматриваться вне его литургического понимания. Последнее в свою очередь рождает то, что можно назвать «богословием времени» (см. об этом: Шмеман А. Введение в литургическое богословие. – Париж, 1961.)
Создатели григорианской реформы поставили эксперимент, который продемонстрировал: если календарь стал прежде всего функцией астрономических законов механизированной вселенной, то само время превратилось в функцию, не имеющую производной, т.е. стало понятием, лишенным формы и целого, того самого «целого», которое существует «прежде своих частей». Естественно, что с таким «временем можно было поступать по собственному усмотрению.
Но было бы неверно думать, что среди современников этой реформы не нашлось людей, которые своим авторитетным голосом не могли бы встать на защиту старого стиля. Знаменитый хронолог Иозеф Скалигер, великий Коперник, но их голоса, как и голоса других их современников, не были услышаны. Они оказались безсильными против организованной и могущественной религиозно-политической силы, которую представляло папство, возглавившее в то время конрреформацию в Европе.
Григорианская реформа была почти сразу же принята всеми католическими странами. К середине 18 века григорианский календарь завоевал всю Европу. И только христианский Восток оказался ревнителем древних традиций и отверг все компромиссы с Римом.
Итак, вернемся к нашей истории, к тому календарю, который именовался «Миротворным кругом». Именно этот календарь средневековой Руси, воспринятый из Византии и просуществовавший без малого тысячелетие, сохранил в неприкосновенности все те принципы и особенности, которые были вложены в него его создателями – современниками и участниками первого Вселенского собора христиан в Никее, на азиатском берегу Босфора в 325 г. н.э.
Мы почти ничего не знаем о том, как именно исчисляли время на Руси до принятия ею христианства. Существует предположение, что сначала употреблялся лунный, а позднее лунно-солнечный календарь с применением 19-летнего цикла.
Первым русским хронологом называют диакона новгородского Антониева монастыря Кирика, живший в первой половине 12 века. А конкретные упоминания о Миротворном круге появляются в русских источниках значительно позднее и связаны с событиями, имевшими место в царствование Ивана III. Вот как об этом повествует Н. М. Карамзин: «Кроме внешних опасностей и неприятелей, юный Иоанн должен был внутри Государства преодолеть общее уныние сердец, какое-то расслабление, дремоту сил душевных. Истекала седьмая тысяча лет от сотворения мира по греческим хронологам: суеверие с концом ея ждало и конца миру».
Чтобы понять подобные умонастроения и причины, вызвавшие их, необходимо вернуться к истокам христианства и вспомнить всю силу и глубину эсхатологических настроений апостольского века.
Евангельские слова Иисуса Христа: «истинно говорю вам: не прейдет род сей, как это будет» (Мк.,13,30), принимаемые многими буквально, придавали особую, ни с чем не сравнимую духовную напряженность этой эпохе. Со временем острота этих настроений ослабевает, затем стремление осмыслить происходящее постепенно берет верх над напряженным ожиданием конца. По-видимому, к этому времени восходит верование, распространившееся позднее на весь православный Восток, что миру суждено существовать 7000 лет. Согласно данной концепции, конкретное земное время существования мира есть как бы отражение символического времени «шести дней творения», включая и седьмой день, когда Господь «почил в день седьмый от всех дел своих» (Быт.,2,2). А поскольку «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день», то символическая седмица, связанная с сотворением мира, превращается в семь тысячелетий его существования.
Но коль скоро существованию мира положен предел в 7000 лет, то от какой временной точки следует вести эти расчеты? Конечно, от даты «Сотворения мира», за которую ведущие византийские хронологи принимали дату 5508 лет от «Рождества Христова». Считая так, исход седьмого тысячелетия действительно приходился на конец 1491 года. Европа тоже отдала свою дань ожиданию «конца свет», но в другое время, ибо католические страны пользовались другим летосчислением, от «Рождества Христова». В конце 10 века, когда в ожидании «Страшного суда» многие летописцы переставали вести хроники, а люди из городов бежали с покаянием в леса и пещеры или, наоборот, предавались разврату и распространяли ереси. Почти тоже повторилось на Руси, но спустя пять столетий. Это выразилось, в частности, в том, что когда в 1408 г. закончился очередной 13 Миротворный круг, то новый пасхальный круг был расписан только до 84 года, т.е. до конца рокового седьмого тысячелетия. Но надо отметить, что в определенных слоях русского общества того времени «ожидание конца» вылилось в активную внутреннюю духовную работу. Возможно, не случайно именно в этот период сгустившихся теней и мрачных предсказаний возникает в среде русского православия поразительное по своей духовной цельности и отрешенности от всего мирского движение «нестяжателей», вызванное к жизни заволжскими старцами во главе с Нилом Сорским.
Но «роковой 1492 год настал и миновал благополучно. Мир продолжал свое существование, а поэтому надо было продолжать и пасхалию. В сентябре 1492 года в Москве был созвал первый церковный собор, который и поручил святителю Геннадию Новгородскому сделать счисление Церковного круга., который после составления был разослан по всей Руси. В предисловии к новой пасхалии святитель подчеркивал, что человеку нельзя знать кончины мира: «Мы написали это для простых людей, думающих о скончании мира сего; пугаться его не должно, а следует ждать пришествия Христова во всякое время, потому что оно никому не ведомо, как установлено». Важным в новой пасхалии 1492 года явилось и то, что Иоанн III был назван там государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином новому граду Константина – Москве. Тот же собор принял решение о перенесении новолетия с 1 марта на 1 сентября. Этим подчеркивалось, что Русь и здесь считает себя преемницей Византии.
Все это имело огромное психологическое и общественно-политическое значение. С восьмым тысячелетием от «Сотворения мира» и началом новой пасхалии в сознании современников этих событий возобладала мысль о том, что Руси не суждено погибнуть, а расти, множиться и стать достойной главой восточнохристианского мира. Составление нового Миротворного круга явилось не просто составлением календаря на новый период лет. Это было выходом из «апокалиптичекой спирали», ее отсрочкой, как бы указанием свыше на возможность снова привести в гармонию начавшиеся уже было распадаться части мира. Наверное, в само понятие «миротворный» наши предки вкладывали не менее глубокий смысл, чем мы вкладываем в него сегодня.
Что же представлял собою Миротворный круг наших предков? «И составиша и написаша круг великий на пять сот на тридесять и два лета, и уставиша праздновати святую пасху, такоже ныне по обычаю держим» - так говорится в древних московских святцах эпохи царя Алексея Михайловича о решениях Никейского собора по установлению единой для всех христиан пасхалии. Этот круг, содержащий в себе ровно 532 года, и есть тот самый Миротворный круг. Число 532 рождается из перемножения двух величин: 19-летнего «круга луны» и 28-летнего «круга солнца». Смысл этого умножения заключается в том, что полученный период в 532 года представляет собой такой цикл, по истечении которого даты пасхальных полнолуний 14 нисана падают на те же дни седмиц и числа месяцев. В Византии этот период назывался Индиктионом, на Западе его называли «Великим кругом», на Руси же он был известен под названием «Миротворного круга, «Церковного круга» и «Великого индиктиона».
По большому счету наши предки в календаре как таковом не нуждались. Его заменял им МЕСЯЦЕСЛОВ, иначе святцы – перечень святых, почитаемых православной Церковью, расписанный по месяцам и числам года. По праздникам и дням памяти святых вели русские люди счет времени. К ним приспосабливали и расписание полевых работ, и погодные приметы. Есть в русском языке и слово, равноценное понятию календарь – очень часто календари, особенно отрывные, называют численниками.
Месяцеслов – неотъемлемая часть церковного календаря. Но не меньшее значение имеет в нем и определение дней церковных праздников, из которых одни – неподвижные – имеют раз навсегда закрепленное за ними место в году, другие же - подвижные – приходятся в разные годы на разные числа и даже разные месяцы. Самый главный и самый важный из них – Светлое Христово Воскресение, иначе Пасха. Именно от него отсчитываются все остальные подвижные Праздники. Да и весь ход богослужений года зависит от того, когда отмечается Пасха. Определяется же Пасха, как было сказано выше, по строгим и точным правилам особой церковной науки, именуемой Пасхалией.
Помимо церковного календаря на Руси существовали еще два календаря: гражданский и народный, или земледельческий. Об отличии гражданского календаря очень точно написал Глеб Успенский: «у господ в календаре замечательные события – победы, взятия, покорения, заключение мира и прочее, а в народном календаре – сельскохозяйственные приметы, святые и чудотворцы, переведенные на крестьянское положение».
Церковный календарь постепенно включал в себя события из гражданского календаря, например, три праздника в честь иконы Божией Матери Владимирской связаны с освобождением Москвы от Тамерлана (1395г.), Ахмат-хана (1480г.), крымских и нагайских татар (1521г.).
Несколько слов о народном календаре. В основе народного календаря лежит смена времен года, наблюдения за природой, а также хозяйственная жизнь крестьянина-земледельца. (Кстати, очень интересна этимология слова «крестьянин»). Русский народный (земледельческий) календарь – это своеобразный дневник и энциклопедия крестьянского быта с его праздниками и буднями. В определении сроков и продолжительности времен года крестьянин целиком исходил из реальных климатических условий, которые регулировали его трудовую деятельность и хозяйственный быт. Помимо основных годовых сезонов, выделялись переходные, промежуточные периоды: пролетье, молодое бабье лето, осенины, позимье и др.
Народный календарь дает прекрасную возможность увидеть, услышать, прочувствовать всю красоту и емкость фольклорного слова. Очевидно и то, с каким вниманием, благоговением и одновременно свободой, даже лихостью обращается крестьянин с языком, творимым и хранимым им. Наши неграмотные предки умели находить особую прелесть и смысл в звучании слова. Звукозапись, игра слов, внутренние рифмы, которыми так богаты приметы, пословицы, загадки, поговорки, сделали бы честь большому поэту: «Увидел грача – весну встречай», «Пришел Пахом – запахло теплом», «На Прохора зима заохала». Поразительно то, что все эти красочные, яркие, смелые в языковом отношении суждения еще и точны в самом прямом – погодном, временном, хозяйственном смыслах. Например, зиме самое время «заохать» с Прохора, ведь это 10(23) февраля, приближается весеннее равноденствие, а там и весна не за горами. В обращении крестьянина со словом чувствуется талант творца и удовольствие от работы со знакомым и хорошо поддающимся материалом. В поговорках, присловьях, порожденных условиями и ситуациями наймов и расчетов, звучат и горькие интонации, вроде знаменитого «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»:
Февраль – месяц лютый: спрашивает, как обутый.
Февраль силен метелью, а март капелью.
На Самсона дождь – через семь недель то ж.
День туманом мглист – будет лен волокнист.
Конечно, в народном календаре сохранилось много и языческих традиций, и суеверий. К этому надо относиться трезво, благоразумно, ибо издержки бывают во всем.
Из книги: Иванов, А. Б. Нетленное сокровище. - М.: Отчий дом, 2001. - 128 с.
Комментариев нет:
Отправить комментарий